Достойная жизнь немолодого человека

29 января 2010 г. – 150 лет со дня рождения русского писателя А.П. Чехова.

 

Имя Антона Павловича Чехова давно и устойчиво ассоциируется в нашем сознании с идеальным типом совестливого русского интеллигента, блестящего драматурга и мастера короткого рассказа, человека ироничного, талантливого и мудрого. Наверное, так и есть, но, как это и бывает с великими людьми, его образ во многом соткан из мифов.

Семейная история

Антон Чехов происходил не из потомственных интеллигентов. Он родился в Таганроге в семье купца третьей гильдии в первом поколении, и его детство прошло в провинциальном захолустье, в строго патриархальной атмосфере. Детей (а в семье Чеховых было пять детей – четыре мальчика и одна девочка) нередко наказывали, попросту били, рано заставляли помогать в лавке, воспитывали в уважении к старшим и к Богу.

Антоша Чехов очень быстро повзрослел, и это не дежурная фраза. Чехов всегда не только казался, но и был взрослым, не по годам зрелым и мудрым. А его внешняя сдержанность только придавала этому дополнительный вес. Его уважали и слушались братья: он не стеснялся пестовать и старших, и младших, давал советы и наставления. Братья были талантливые, но непутевые. На протяжении жизни Чехов заботился о всей своей большой семье. Он любил и ценил ее и был благодарен родителям. Он говорил про себя, братьев и сестру Машу: «Талант в нас – со стороны отца, а душа – со стороны матери».

Когда отец разорился, то вместе с семьей бежал от кредиторов в Москву. Там Антон Чехов поступил на медицинский факультет и большую часть своей жизни проработал земским уездным врачом. «Медицина – моя законная жена, а литература – любовница», – говорил он. И постоянно изменял «жене», но снова и снова к ней возвращался.

Выбор профессии был явно не случаен. В ней реализовывался Чехов – гуманист, Чехов – человек сострадающий, стремящийся к активной, конкретной, действенной помощи людям.

В 1891–1892 годах, когда в Средней полосе России и Поволжья из-за неурожая и засухи люди переживали сильнейший голод, Чехов организовал сбор пожертвований в пользу голодающих Нижегородской и Воронежской губерний, сам дважды выезжал туда.

В середине 90-х, во время эпидемии холеры, Чехов работал земским врачом, обслуживал 25 деревень. Он открыл на свои средства в Мелихово – небольшом имении, которое недавно купил, – медицинский пункт, где принимал множество больных и снабжал их лекарствами. Там же, в Мелихово и его окрестностях, Чехов построил три школы для крестьянских детей, колокольню и пожарный сарай для крестьян, участвовал в прокладке шоссейной дороги на Лопасню, ходатайствовал, чтобы на лопасненской железнодорожной станции стали останавливаться скорые поезда, и добивался открытия там же почты и телеграфа. Кроме того, он организовал посадку тысячи вишневых деревьев, засеивал голые лесные участки лиственницами, вязами, кленами, соснами и дубами.

В Мелихово Чехову пришла идея создания общественной библиотеки в родном Таганроге. Он пожертвовал туда более двух тысяч томов собственных книг, среди которых немало уникальных изданий с автографами, имеющими музейную ценность, а также составил для библиотеки галерею портретов деятелей науки и искусства. Впоследствии Чехов постоянно отсылал в библиотеку закупаемые им книги, причем в больших количествах.

Жизненное кредо

Всё же в русскую культуру Чехов вошел именно как «любовник» литературы, прекрасный и умный писатель. Начав писать для заработка, когда еще учился в университете, юмористические рассказы под псевдонимом Антоша Чехонте, он быстро стал известен и почитаем многими читателями в России.

Чеховские герои чаще всего – люди маленькие, обыкновенные, в чем-то неказистые и смешные. Но дело в том, что Чехов никогда не смеялся над ними, подтрунивая, он их жалел. И вот эта не морализирующая, а принимающая жизнь такой, какая есть, интонация Чехова-писателя стала его стилем, его визитной карточкой и вполне отражала его кредо как человека. Чехов не идеализировал жизнь, не призывал громогласно к кардинальным изменениям, а уважал, был терпим к человеческим слабостям и довольствовался малым шевелением души – хотя бы одним только намерением совершить добрый поступок, легким стыдом, небольшой победой совести.

Можно даже сказать, что к своим героям Чехов относился с бoльшим терпением, чем к реальным людям, окружающим его в жизни, и был более эмоционален не в своих рассказах, а в письмах к родным и друзьям.

Вот, например, что он писал брату Николаю о том, кого именно считает воспитанным человеком. Воспитанные люди, по Чехову, в первую очередь, «уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, терпеливы, уступчивы… Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом… Они чистосердечны и как огня боятся лжи… Они не рисуются, не пускают пыли в глаза… Не играют на струнах чужих душ, чтобы в ответ им вздыхали и нянчились с ними… Они горды своим талантом, сознавая, что призваны облагораживающе влиять на окружающих… Они воспитывают в себе эстетическое чувство… Они стараются по возможности укротить и облагородить половой инстинкт… Они не трескают походя водку, ибо знают, что не свиньи. … Чтобы воспитываться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, – писал Чехов, – недостаточно прочесть только Пиквика и зазубрить монолог из Фауста… Тут нужен беспрерывный труд, вечное чтение, штудировка, воля…». Замечу, когда было написано это письмо, Чехову было всего 26 лет.

Когда в 1889 году умер его брат Николай, талантливый художник (а надо сказать, что все Чеховы были одарены по части литературы, живописи, театра), Антон Павлович испытал глубокие переживания. Этот период времени совпал и с признаками грозной болезни – чахотки, которая дала о себе знать первыми кровохарканиями, совпал с серьезным личным увлечением, которого он испугался, и общей депрессией (хотя к этому времени Чехов – уже известный писатель, автор не только блестящих рассказов, но и первой пьесы «Иванов»).

Остров Сахалин

Чехов задумывает длительное и опасное путешествие через Сибирь на Сахалин с целью обследовать самую страшную российскую каторжную тюрьму для пожизненно заключенных и ссыльных. Накануне поездки на Сахалин у Чехова – минорное и злое настроение: «Современные лучшие писатели служат злу, так как разрушают. …Они помогают дьяволу размножать слизняков и мокриц, которых мы называем интеллигентами. Вялая, апатичная, лениво философствующая, холодная интеллигенция, которая… не патриотична, уныла, бесцветна, которая пьянеет от одной рюмки и посещает пятидесятикопеечный бордель, которая брюзжит и охотно отрицает всё, так как для ленивого мозга легче отрицать, чем утверждать». К слову, у Чехова есть и другие нелицеприятные высказывания в адрес интеллигенции, которой он сам принадлежал.

Он не любил «кастовую» градацию, а всегда надеялся лишь на отдельного человека. И считал, что сам человек во многом ответственен за себя и свои поступки перед людьми и своей совестью. «Я презираю лень, как презираю слабость и вялость душевных движений», – пишет Чехов, утверждая, что писательская задача состоит как раз в помощи обществу в преодолении подобного рода недугов. «Литератор – не кондитер, не косметик, не увеселитель; он человек обязанный, законтрактованный сознанием своего долга и совестью», – вот жизненное и творческое кредо писателя. А пока, в 1890 году, он хандрит и собирается в путешествие. «Хочется вычеркнуть из жизни год, полтора», – признается Чехов. Но сначала он создает один из самых лучших и в то же время очень грустных рассказов о знаменитом профессоре, потерявшем на старости лет смысл жизни, – «Скучная история».

Чехов отправляется в длительное странствие по стране, по Сибири, которое потом опишет в одноименном сборнике. На Сахалине он произвел перепись населения острова, составив около 10 тысяч статистических карточек. Им было собрано огромное количество документального материала о труде, о быте сахалинских каторжников и местных жителей, о тюремных начальниках и чиновничьем произволе. Чехов посещал тюрьмы, подробно изучал их техническое и санитарное состояние, встречался и беседовал с множеством людей. После возвращения Чехов систематизировал свои записи и написал книгу «Остров Сахалин». Это произведение вызвало огромный резонанс в России. На Сахалин обратили внимание официальные лица. Министерство юстиции и Главное тюремное управление командировали на Сахалин своих представителей. Сахалинский врач Н.С. Лобас отмечал: «С легкой руки Чехова Сахалин стали посещать как русские, так и иностранные исследователи».

Обратно Чехов возвратился пароходом, совершив экзотическое морское путешествие, побывав в Гонконге и Шри Ланке, о чем оставил пикантные подробности в письмах (и замечательный рассказ «Гусев») своему, пожалуй, ближайшему другу и издателю Александру Суворину. По его настоятельной просьбе сразу после столь трудного странствования по России Чехов совершает поездку в Европу: живет в Ницце, Париже, знакомится с Италией.

Значимое слово

Во Франции Чехов принял активное участие в событиях, разгоревшихся вокруг «дела Дрейфуса» (процесс 1894–1906 гг. по делу о шпионаже, в котором обвинялся капитан Альфред Дрейфус (1859–1935), офицер французского генерального штаба, по происхождению еврей; процесс вызвал во Франции подъем антисемитизма. – Прим. ред.), в борьбе дрейфусаров против антидрейфусаров. Писатель давал интервью французской прессе, делал неоднократные заявления в поддержку оболганного капитана и страстного письма Золя в защиту Дрейфуса. Он даже фактически поругался с Александром Сувориным, принявшим другую точку зрения, густо замешанную на антисемитизме, который Чехов презирал. Вот что писал Чехов Суворину 16 января 1898 года из Ниццы: «Да, Золя не Вольтер, и все мы не Вольтеры, но бывают в жизни такие стечения обстоятельств, когда упрек в том, что мы не Вольтеры, уместен менее всего. Вспомните Короленко, который защищал мултановских язычников и спас их от каторги. Доктор Гааз тоже не Вольтер, и все-таки его чудесная жизнь протекла и кончилась совершенно благополучно.

Я знаком с делом по стенографическому отчету, это совсем не то, что в газетах, и Золя для меня ясен. Главное, он искренен, т.е. он строит свои суждения только на том, что видит, а не на призраках, как другие. И искренние люди могут ошибаться, это бесспорно, но такие ошибки приносят меньше зла, чем рассудительная неискренность, предубеждения или политические соображения. …Какой бы ни был приговор, Золя все-таки будет испытывать живую радость после суда, старость его будет хорошая старость, и умрет он с покойной или, по крайней мере, облегченной совестью». Как часто в своих письмах Чехов будет произносить такое значимое для него слово – «совесть».

Любовь и смерть

Приехав в Россию, Чехов пишет «Дядю Ваню» и «Три сестры». Их ставит только что созданный Московский художественный театр (МХТ) под руководство К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко. Пьесы Чехова и Горького становятся главными репертуарными спектаклями МХТ. Успех пьес необычаен, и, несмотря на то, что у Чехова-драматурга есть серьезные критики (в том числе и Л.Толстой, и И.Бунин), в театре – аншлаги. До сих пор чеховские пьесы – самые востребованные на театральных подмостках мира.

В это время Чехов знакомится с актрисой Ольгой Книппер, которая вскоре становится его женой. У него было много романов до Книппер, женщины очень любили этого внешне сдержанного, но очень харизматичного и притягивающегося к себе, обаятельного писателя, в быту очень остроумного и порой веселого. Но, казалось, он так и не женится. В одном из писем брату Михаилу он пишет: «Что касается женитьбы, на которой ты настаиваешь, то как тебе сказать? Жениться интересно только по любви, жениться же на девушке только потому, что она симпатична, – это всё равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша. В семейной жизни самый важный винт – это любовь, половое влечение, едина плоть, всё же остальное ненадежно и скучно, как бы умно мы ни рассчитывали. Стало быть, дело не в симпатичной девушке, а в любимой; остановка, как видишь, за малым». И вот свершилось. С Ольгой Книппер – это был тот самый случай.

Поженились они в самом начале века. Но к этому времени состояние здоровья Чехова ухудшилось, и ему предписано было жить в Ялте, где он смог купить домик. Так в последние годы и жил на два города: Ялта – Москва. О. Книппер-Чехова не могла оставить МХТ, где играла все главные роли в чеховских пьесах. Ее знаменитой ролью стала Раневская из «Вишневого сада» – последней пьесы Чехова.

Антон Павлович умер в Германии, где лечился. Умер тихо и мужественно. Не капризничал, не жаловался, только иногда уходил в себя. Как всегда, шутил, точнее, иронизировал над собой – это помогало ему быть мужественным и сохранять лицо. За несколько дней до смерти он говорил: «Я уже выздоровел, остались только одышка и сильная, вероятно, неизлечимая лень».

Когда в ночь на 2 июля 1904 года (по старому стилю) ему стало особенно плохо, – и он, и его лечащий врач понимали, что пришла смерть, – писатель произнес по-немецки: «Я умираю». Чехов попросил шампанского. Выпив бокал до дна, он произнес: «Давно я не пил шампанского», лег на левый бок и тихо умер. С ним находилась жена, пережившая его более чем на полстолетия. А ему было всего лишь 44 года. Казалось, что умер глубокий старец, проживший жизнь достойного человека.

Горький в письме к своей жене так описал похороны Чехова на Новодевичьем кладбище в Москве: «Я так подавлен этими похоронами, на душе – гадко, кажется мне, что я весь вымазан какой-то липкой, скверно пахнущей грязью… Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне для «перевозки свежих устриц» и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной… Над могилой ждали речей. Их почти не было… Что это за публика была? Я не знаю. Влезали на деревья, и – смеялись, ломали кресты и ругались из-за мест, громко спрашивали: «Которая жена? А сестра? Посмотрите – плачут! – А вы знаете – ведь после него ни гроша не осталось, все идет Марксу (издателю произведений А.Чехова. – Прим. ред.). – Бедная Книппер. – Ну, что же ее жалеть, ведь она получает в театре десять тысяч» и т.д. Шаляпин – заплакал и начал ругаться: «И для этой сволочи он жил, и для нее работал, учил, упрекал»».

Но, как мы знаем, на этом история чеховских произведений и их признания публикой не закончилась. По-настоящему любящие и понимающие читатели ждали его в будущем.