Весенняя уборка

С проблемами при уборке класса или при необходимости поучаствовать в весеннем субботнике сталкивается любой классный руководитель. Как поступить, если кто-то из учеников отказывается от обязательств по уборке? Заставлять, наказывать? Может ли учитель в вопросах дисциплины опираться только на свой авторитет? Из опыта педагога, рассказавшего эту историю, видно, что тонкая материя отношений необыкновенно важна для старшеклассника. Подростку хочется показать себя независимым в глазах одноклассников, но и терять уважение учителя нелегко. Возможно, с этого и начинается пробуждение ответственности...

Как-то вместо уроков труда нас послали убирать пришкольный участок. Началась весна, стаял снег, из-под него показались кучки собачьего помета, мусор, прошлогодние листья и трава. Марина, Наташа и Катя не захотели заниматься грязной работой, куда-то удрали.

На следующий день у меня был первый урок. Подружки явились на него с опозданием, зашли в класс все вместе: впереди бесшабашная Наташа, за ней Марина, последняя Катя. Марина старалась казаться спокойной, но все-таки было видно, что она смущена: на меня посматривала искоса, была необычно скованна. Я знал, что именно Марина в их компании верховодит.

Если бы прогуляли только Катя с Наташей, я бы не стал им ничего говорить во время урока, а потом когда-нибудь заставил отработать. Но то, что так повела себя Марина, меня страшно огорчило и возмутило.

Они вошли, остановились в дверях. Потоптались с минуту. Потом Наташа своим обычным беспечно-нахальным тоном громко спросила:

– Можно сесть?!

– Сесть? А куда ты хочешь сесть?

Она слегка опешила:

– На свое место!

– А почему ты думаешь, что здесь – твое место?

Наташа, вертясь и кривляясь, все время оглядываясь на Марину и от растерянности все больше наглея, ответила:

– А чё? Это наш класс!

– Нет, это не ваш класс... Мы вчера все вместе работали, а вы нет. Значит, вы сами себя исключили из нашего класса. Идите поищите себе другой класс, где можно делать только то, что вам нравится.

Наташа открыла рот, видимо, собираясь нагрубить, но ничего не придумала и опять обернулась к Марине. Марина стояла молча, опустив глаза, боком ко мне. Сзади, у самой двери, притулилась Катя: вид у нее был самый глупый и растерянный, рот приоткрыт.

Наконец Марина очень тихо и, как мне показалось, со злостью спросила:

– Что же нам делать?

– Почему ты меня сейчас спрашиваешь? Надо было вчера спрашивать меня, что вам делать. Хорошо, я вам дам совет, а вы уж сами решайте, раз вы такие самостоятельные… Идите сейчас в теплицу, Глафира Ивановна даст вам по моей записке грабли, уберете кусок двора, который мы вам вчера оставили. На литературу ко мне не приходите, я вас не пущу. Уберете свой участок, я проверю, тогда можете идти на математику.

– А вы не имеете права выгонять с урока! Мы после уроков уберем! – начала Наташа, но Марина дернула ее за руку и вместе с Катей вытолкнула за дверь.

Сдавать мне участок к концу урока литературы явилась Катя. Марины и Наташи на участке уже не было. Убрали они небрежно, но в общем убрали. Я заставил Катю еще что-то доделать и ушел. Но это было еще не все: в тот самый день Марина и Катя дежурили в моем кабинете.

Мне так тяжело было еще раз встречаться с Мариной, что я спустился в столовую и просидел там против обыкновения довольно долго. Но когда поднялся к себе, оказалось, что Марина еще не ушла и была в классе одна. Кабинет убран идеально, что меня не очень удивило: Катя хозяйственная девочка, ей только интеллектуальный труд противен; у Марины же вообще всякое дело спорится – было бы желание. На этот раз оно явно было. Марина поливала цветы и не оглянулась, когда я вошел. Я спросил, где Катя.

– Ушла.

Я сел за стол, взял тетрадь из стопки, но сосредоточиться на проверке не мог. Марина стояла спиной ко мне. Хотя я не видел ее лица, был уверен, что она чувствует то же, что и я: что у нее так же тяжело на душе. Как будто разорвалась невидимая связь между учителем и учеником, и от этого плохо и мне, и ей.

Поливала она очень долго, каждый цветок по два-три раза. Я молчал и делал вид, что проверяю тетради. Наконец она кончила, взяла свою сумку и остановилась в проходе, боком ко мне. Потом вдруг быстро пошла к моему столу. Я поднял глаза.

Она подошла, опустив голову, и сказала очень тихо:

– Вадим Ильич! Извините меня, пожалуйста!

И посмотрела мне прямо в глаза.

Марина очень гордая девочка, и извиниться ей нелегко. Но она преодолела себя. И так сразу стало хорошо на душе.

Я улыбнулся ей, и она тоже улыбнулась в ответ.

– Ничего. Будем считать, что ничего не было.

– Ой! – вдруг спохватилась она. – Я забыла Алку полить!

Алка – это большой цветок, стоявший на самом высоком шкафу. У него длинные тонкие листья, свешивающиеся во все стороны в виде копны сена: кто-то когда-то заметил, что он похож на прическу Аллы Пугачевой, и с тех пор он у нас называется Алка.

– Да бог с ним, я сам полью. Когда ты сегодня домой попадешь? Мама, наверное, думает, что ты умерла… Иди!..

Я подал ей куртку, помог одеться. Она посмотрела на меня снизу вверх так доверчиво, улыбнулась еще раз:

– До свидания!

– До свидания.

И она выбежала из класса.